автор: Домничев В.Н. Благословенная страна, Родина детства. Страна, где каждый пригорок казался горой, каждое озеро – океаном, каждый островок – материком; где воздух был пропитан запахом теплой воды, хвои и меда; где на глаза чаще попадались божьи коровки и стрекозы, чем автомобили; где главным врагом человечества казалась крапива, счастьем в жизни – утро субботы, когда приезжают родители, а несчастьем – вечер воскресенья, когда они уезжают. В этой стране жизнь состояла из дней и вечеров, наполненных бесконечным катанием на велосипеде, походами с бабушкой к хозяевам коровы за парным молоком, наблюдением за удивительными полетами стрекоз и их поразительной способностью зависать на одном месте, а потом мгновенно срываться в любом желаемом направлении. В этой стране, как маленькие машинки – такси, ползали по травинкам божьи коровки, имевшие интересную привычку ползти всегда вверх. Так что, если посадить ее на палец и поднять его вверх, то божья коровка начинала ползти в направлении ногтя, а если после этого опустить палец вниз, то она неизменно разворачивалась и ползла в сторону ладони. В этом занятии она была совершенно неутомима, и, когда эти путешествия мне надоедали, нужно было подержать палец в одном положении, и тогда, достигнув самой верхней точки и поняв, что выше ползти некуда, она неторопливо и несколько неуклюже раскрывала свои жесткие крылья, похожие на дверцы автомобиля, под которыми, как под футляром, оказывались другие, легкие и быстрые, и медленно и неохотно взлетала. В этой стране были автобусы, развозящие пассажиров по делам, постоянно пахнущие горячей резиной, кожаными сиденьями и бензином, пожарные машины, живущие в депо рядом с озером. Иногда они неслись по дороге с ужасающим воем. В стране детства было много всего: соседи, соседские дети, поросенок в загончике на улице, о необычайных свойствах которого я еще расскажу в другой раз, куры, постоянно гуляющие на улице и постоянно что-то клюющие в траве или на тропинке, и белый петух. Куры вели себя тихо и спокойно, были всегда вежливы, предупредительны и пугливы, но этот петух с самого начала произвел на меня неприятное впечатление. Его походка, движения головы, внезапные косые взгляды заключали в себе какой-то наглый вызов. Когда его взгляд встречался с моим, он выражал примерно следующее: « Что?!! А ты кто такой?» Кроме того, вскоре я заметил, что его поведение стало выходить уже из всяких границ. Время от времени он вдруг ни с того ни с сего устремлялся за какой-нибудь курицей, догонял ее, несмотря на то, что она улепетывала со всех ног, с разгона вскакивал на нее и в довершение всего больно клевал ее прямо в гребень своим костяным клювом. Иначе как хулиганство я это расценить не мог. В те времена мне было лет пять, и я был очень правильным ребенком. Мне хотелось, чтобы все в мире было устроено гармонично, по–хорошему, по-доброму и, несмотря на малость лет, был готов в меру своих сил всячески этому способствовать. Я даже следил всегда, чтобы все ящики в шкафу были ровно задвинуты, а двери в комнатах закрыты или наоборот открыты, в зависимости от необходимости и целесообразности в данный момент, так как иначе это был непорядок. И тут вдруг такое дерзкое хулиганство, которое, к моему удивлению, почему-то никто из взрослых не пытается пресечь. Конечно, я решил немного поучить зарвавшегося наглеца хорошим манерам, тем более что мне его дерзкий взгляд и походка уже совсем перестали нравиться. «Если не я, то кто же?» – подумал я. Но как научить хорошим манерам существо, которое даже слов человеческих не понимает, кроме «Ципа-ципа» и «Петя-петя»? Ответ напрашивался сам собой. Нужно было надавать ему по морде и, как говорила моя бабушка, посмотреть, что с него дальше будет. Прежде, чем осуществить мое намерение, я решил присмотреться к нему, чтобы определить его бойцовские возможности и сравнить их со своими. По росту и весу я, хотя и незначительно, но превосходил его, кроме того у меня в распоряжении были два кулака, которыми я мог бы в ближнем бою попадать ему боковыми по морде, и две ноги, обутых в сандалии с рантом, которыми я мог бы обрабатывать его корпус со средней дистанции. У него кулаков не было вообще, и это было хорошо, зато у него был крепкий костяной клюв, прочность которого я не раз наблюдал, в то время как он что-нибудь долбил на земле. Кроме того, из сказок я знал, что у него на ногах имеются какие-то острые шпоры, которыми он может наносить серьезные повреждения и оказывать жесткое воздействие на оппонента, вплоть до того, что даже может выгнать лису из домика, который она незаконно отобрала у зайца. Правда, в существование шпор я не очень - то верил, сказки все-таки, тем более, что при внимательном осмотре ничего особо опасного у него на ногах я не увидел, но вот клюв был налицо, и в его существование не верить было невозможно. Я, конечно, был уверен в себе и знал, что, если начнется настоящая драка, то я, конечно, в любом случае его завалю, но все равно, встреча с этим клювом в мои планы не входила. Тем временем он, видимо, прекрасно понял мои намерения, но дерзость своего поведения совсем не уменьшил, а даже увеличил. Он продолжал демонстративно гоняться за курами и после этого с вызовом махать крыльями, как бы намекая, что он фактически орел и мог бы прямо сейчас взлететь высоко в небеса и оттуда сверху поплевать всем на голову, но просто пока не хочет. При этом он неестественно и нагло орал « Ку-ка-ре-ку» преувеличенно противным голосом. Я знал, что орать петухи должны по утрам, часов в 5-6, чтобы люди не проспали на работу, а здесь среди дня его крики были абсолютно неуместны, и, следовательно, производились им тоже из хулиганских побуждений с целью продемонстрировать мне личную неприязнь. Ну, это уж я никак не мог оставить. Чтобы осуществить свой замысел я, безразлично поглядывая по сторонам для маскировки, стал незаметно приближаться к петуху, но он оказался внимательнее, чем я думал, и, выдерживая безопасную, по его мнению, дистанцию, начал удаляться от меня на то же расстояние, на которое я приближался. Сколько бы я ни маскировал свои намерения, подойти к нему ближе не удавалось. Тогда я решил зайти к нему сзади, и, дождавшись, когда он отвернется или начнет что-нибудь клевать, мгновенным броском сократить дистанцию до минимума и привести свой план в исполнение. План мой был примерно такой: быстро подбежать, зарядить справа, потом слева руками по морде, потом с правой ноги, потом с левой по корпусу, потом снова руками справа и слева, потом снова с обеих ног и потом посмотреть, что с него дальше будет. Осознает ли он всю неправильность и пагубность своего поведения или будет тупо упорствовать? И тут я вынужден был в первый, но не в последний раз убедиться в колоссальном физическом превосходстве представителей фауны над человеком. Он рванул от меня так, что на стометровке оторвался от меня, как болид формулы один от велосипеда, и убежал даже на ту часть поляны, где никогда не бывал и где ему, да и мне, бывать запрещалось. После этого при моем приближении он стал выдерживать вдвое большую дистанцию и при каждой моей попытке стартовать легко уходил от меня. Но он не знал, что связался с царем природы, наделенным в отличие от него высочайшим интеллектом и творческими способностями, и, если царь природы встал на тропу войны, то хвостатому наглецу не поздоровится. Рядом с нами жил с женой и сыном сосед пожарный дядя Саша, который и владел удивительным поросенком. Его сын был очень смышленый мальчик, года на два-три старше меня. С ним - то я и поделился проблемой. «Не беда, нужно сделать самострелы», - решил он. Сила его инженерной мысли меня просто покорила. Он сам изготовил простейший чертеж самострела, и мы приступили к производству. Система была довольно простая и в то же время красивая. По сути, устройство представляло собой рогатку, то есть длинную резинку, за которую зацепляется кусок алюминиевой проволоки, согнутый плоскогубцами в форму параболы. Но это была не банальная хулиганская рогатка с резинкой, привязанной к деревянной рогатине или, того хуже, к двум пальцам, большому и указательному, а изящная имитация настоящего ружья с прикладом, стволом и спусковым механизмом. Приклад и ствол выстругивались из подходящей доски перочинным ножиком по линии, предварительно нарисованной на доске карандашом, ствол имел не круглую, а прямоугольную форму, для того, чтобы у него была верхняя рабочая плоскость. Изящество форм приклада не ограничивалось ничем, кроме фантазии автора и ширины доски. В том месте, где приклад переходил в ствол, конструкция пробивалась насквозь гвоздем. К двум концам гвоздя по обе стороны ствола прикручивалась скоба из алюминиевой проволоки. Ее нижняя часть оттягивалась при помощи резинки с таким расчетом, чтобы сила натяжения этой резинки была достаточна для удержания под скобой алюминиевой пульки, которая располагалась на верхней плоскости ствола и натягивала другую резинку, закрепленную двумя концами в передней части ствола. Таким образом, пулька с натянутой резинкой, находящаяся на верхней плоскости удерживалась прижимающей ее скобой до того момента, пока не нажимали на курок. Тогда скоба приподнималась, и пулька под действием натянутой резинки выстреливала в точку прицела. Теперь скорость передвижения крылатого наглеца не имела значения. Мы заготовили большой запас пулек из алюминиевой проволоки от электрических проводов, которые были на столбах. Остатков этих проводов было вокруг полно, а подходили они для этой цели наилучшим образом. Конечно, чем жестче и толще проволока, тем больший поражающий эффект имели пульки, но гнуть их было значительно труднее, да и достать такую проволоку было очень трудно, так что мы остановились на облегченном варианте вооружения. Проверка оружия прошла триумфально. Точность его была правда невысока, но это легко компенсировалось неограниченностью боевого запаса, кроме того оказалось, что пульки можно использовать многократно, просто собирая их на поле боя. Сначала неприятель не видел связи между наведенным на него оружием возмездия и последующим щелчком по перьям, но потом довольно быстро установил эту связь. С тех пор он обращался в паническое бегство, только завидев меня издали. Так была достигнута эта историческая победа над хамоватым представителем фауны. Правда, наскакивать на кур он не перестал, но старался делать это в мое отсутствие, а если вдруг в момент погони замечал меня, тут же менял свои планы и бежал в сторону самого дальнего угла поляны. С его дурными наклонностями уже ничего нельзя было поделать, а вот наглые взгляды и демонстративные прогулки мимо меня прекратились. Вот так, кто с клювом к нам придет, тот по клюву и получит.
